СКРУПУЛУС

Фентези читать онлайн

Любовно фантастический роман "СКРУПУЛУС"   

                                

Глава 1

Топон

Чащоба сменилась редколесьем. День клонился к вечеру. Топон вышел на небольшую поляну, заросшую густой, высокой травой.

  —Сочная травушка. Нет на тебя бравого косаря, — подумал он.

С поляны открывался вид на горы. На горных массивах блестели красные крыши хижин. На самом верху каменистого утёса красовался неприступный город, окружённый защитной стеной с зубцами. Под лучами уходящего солнца он казался осколком диковинного, причудливо отёсанного камня, упавшего с небес. Топон с облегчением вздохнул, наконец-то, он добрался туда куда шёл. Воин ударил кулаком в кожаной перчатке в грудь и подумал: — Снять бы эту кольчугу и окунуться сейчас в озерцо.

Он вспомнил, как накануне плавал в реке вместе с Леей, и его лицо озарила хитрая улыбка. Кольчуга впивалась в тело всё сильнее с каждым шагом, мокрая льняная рубаха, на которую был одет проволочный панцирь, не спасала. Он решил снять доспехи и направиться в замок налегке. Старожилы пугали его, дескать, не добраться тебе живым к Куману, опасен путь. Свирепые звери и отчаянные разбойники ждут тебя на каждом шагу. Злой колдун Охус не каждого подпустит к замку, запутает лесные тропы, напустит сизый снотворный туман, пропадешь один.

 Но не послушал их Топон и правильно сделал. Сидел бы сейчас у костра тяжёлую думу думал. Места себе не находил. Чем сидеть, сложа руки, лучше вперед, в путь. Нужно действовать, идти напролом и тогда, если не добьёшься своего, то хоть не будешь жалеть, что не использовал шанс. Он сделал несколько шагов едва успев развязать ремень, чтобы снять с себя тяжёлый, мокрый от дождя плащ, как увидел посреди поляны, словно выросли из-под земли огромные чёрные крылья. Коршун, свирепый коршун с криком рвал кого-то когтями. Топон выхватил из колчана, висевшего за спиной, стрелу и натянул тугой лук. Нет, он не хотел убивать эту птицу, он привык всегда быть настороже.

— Что это: проделки колдуна или живность решила поужинать? Может это знак, а может стечение обстоятельств?

 Не прошло и минуты, как из высокой травы показался старец. Он как мог палкой отбивался от птицы.

— Шуть тебя, шуть тебя, — приговаривал он, изворачиваясь от острых когтей.

Топон выстрелил, но стрела его со свистом ушла в сторону даже не коснувшись птицы. А кровожадный коршун, сверкнув жёлтыми глазами, полетел ввысь и через секунду скрылся из глаз.

— Ты жив старик? — спросил Топон, подойдя к незнакомцу.

— Жив, жив, — отряхивая халат от перьев, ответил он, прищурив круглые смеющиеся глаза. Его морщинистое, гладко выбритое, внушающее почтение лицо, не опалённое солнцем, добротная одежда, потёртые кожаные башмаки с медными пряжками говорили, что он не простолюдин.

—  Наверно вельможа, но что он делает один в лесу без охраны и слуг или напали разбойники? — размышлял Топон, разглядывая его.

— Этот змееяд едва меня не одолел. Редкую змею, которую я ищу не один год, чуть не унёс у меня из-под носа. Пришлось вступить с ним в схватку.

Старик поднял с земли руками, не знавшими тяжёлой работы, бездыханную змею за хвост. Из её ран от когтей птицы сочилась кровь. Топон был не робкий, на своём веку он насмотрелся на душераздирающие зрелища, но от этого вида дрогнуло его сердце.

— Вот уж нашёл занятие себе на старости лет, — подумал он и спросил:

— Кто ты такой?

— Я то? Лекарь я, вон из того городища. Во-о-он, — показал он рукой в сторону города. — Я оттуда. А ты откуда пожаловал славный воин.

— Так я тебе и сказал, зачем я пожаловал. Хоть ты и не похож на колдуна Охуса, по описаниям знающих людей, но всё же язык лучше держать за зубами, — подумал Топон и сказал: − Я охотник.

 Живу я здесь в лесу неподалёку. Забрёл сюда. За зверем гнался.

— А-а-а,— многозначительно ухмыльнувшись, протянул старец.

— Не ужель не верит, — подумал Топон.

— Ты наверно устал? А, может, поможешь мне донести вон ту корзину, а я тебе молока козьего налью, да одежду у камина высушу.

— Это можно, — согласился Топон, подхватив плетёную корзину полную пучков трав, перевязанных полосками коры и корней с прилипшими комками почвы.

— Пойдём со мной, пойдём, − позвал его старик, засеменив по едва заметной тропке по направлению к горам. – Как звать тебя, воин?

— Да не воин я, охотник. Э-э-э-э Борк.

— А, Борк. А я дедушка Мими. Меня все здесь знают. Лечу я всех.

— Мне повезло. С этим Мими я спокойно войду в город, − обрадовался Топон, но виду не подал.

Видно было, что город совсем близко, но чем дальше они шли, тем казалось, дальше и дальше он отодвигался. Старичок бодро шагал, будто было ему восемнадцать лет. А Топон уже выбился из сил.  Корзина полная кореньев и трав, за спиной лук и стрелы, меч на поясе, тяжёлая кольчуга сковывали его движения, и бодро шагать у него не получалось. А старик, будто не замечал, как тяжело было передвигаться его попутчику или делал вид?

— А с мечом ты на кого охотишься? – спросил старик.

— На кого? Да на кого придётся. Медведя зарублю и кабана могу. У меня сила не мереная.

— А кто победит сильный или хитрый?

— Сильный. Хитростью меня не возьмёшь.

— Было время я кроликов разводил. Много их у меня было. Мясо и шкурки продавал. А разводить их легко. Роешь яму и туда крола с крольчихой пускаешь. Воду наливаешь, кидаешь корм, и они плодятся.

 Топон с интересом прислушался к рассказу лекаря, надеясь, что тот сболтнёт стоящую информацию. Может и о Кумане, что скажет.

— В прошлый год самцов много принесла крольчиха. Выросли серые, здоровые один красивее другого. А самый младшенький уродец выродился, горбатый маленький и такой тихоня. Сидит всегда в сторонке.

— Чего же ему силой меряться, если он слабак. Знает своё место.

— Слабак, слабак, — согласился лекарь. – Решил я на развод оставить самого сильного и самого смелого. А из этого тихони, думаю, жаркое сделаю. Стали кролы силой меряться, за крольчиху бороться. Один другого поборет и оскопит. Так они и боролись, пока самый сильный и крупный не остался, да этот уродец, что в сторонке всегда сидел.

— Не пойму, к чему этот рассказ, — возмутился Топон.

Они уже вошли в город через городские ворота, распахнутые настежь без охраны. Лишь стадо коз, тряся головами от назойливых мух, перегородило им дорогу.  К запахам свежескошенных трав, копнами лежащих на обочине вдоль дороги, стали примешиваться ароматы свежего хлеба и копчёных колбас. Топон вспомнил, что не ел уже два дня, тут этот лекарь всё про мясо рассказывает.

— И вот вижу я каждый день такую картину. Лежит большой самец, а маленький уродец его вылизывает, шёрстку ему чистит, — продолжал Мими.

— Что здесь удивительного? Сильный всем показал свою силу. Все и делают теперь всё, что он захочет. Потому что он сильный. Это закон.

— Хе-хе. Закон. Лизал его уродец, лизал, вошёл к нему в доверие, да и оскопил самого сильного самца.

— Да, ну?

— И остался у меня на развод этот уродец кролик. А так как другого самца мне взять было негде, то он у меня и остался на пять самок один, как господин.

— Это случайность.

— А я думаю закономерность. Хитрость и ум правят миром, а не сила.

— Ты что мудрец?

— Проходи, будь гостем, — показав на дверь небольшого приземистого домика, сказал старик.

Дверь сама распахнулась, когда они вошли на крыльцо. В доме было душно. Толстые саманные стены сохраняли прохладу. Сквозь щели закрытых ставен лучи уходящего солнца освещали бедное убранство небольшой комнаты с грубо сколоченным столом и деревянными чурками вместо стульев.

 Топон опустился на скамью, стоявшую вдоль стены, и поставил рядом корзину. Старик высек огнивом огонь и зажёг хворост в печи, напоминающей формой пивную бочку. Запахло палёной шерстью или перьями. Топон чувствовал, что очень устал и сейчас отправляться в замок, когда вот-вот опустится ночь, не было смысла.

— Это хорошо, что я встретил старика. Есть возможность отдохнуть, а завтра снова в путь. Я заставлю Кумана выполнить своё обещание. Или я не Топон, — подумал он и стал раздевать с себя одежду. Ему нестерпимо хотелось снять кольчугу, хотя бы на несколько часов. По виду старик не представлял опасность.

Мими вытащил из старого шкафа кувшин с козьим молоком и протянул гостю.

— Выпей Борк. Свежее.

Топон большими глотками с жадностью осушил кувшин. Старик расстелил козью шкуру возле полыхающей жаром печи и жестом пригласил Топона прилечь. Хоть шкура и была мала для такого рослого парня, тот послушно лёг на неё, забыв раздеться и тут же захрапел.

 

Глава 2

Старая сосна

Трое путников остановились, прислушались. В утреннем лесу было тихо, лишь сойка кричала, предупреждая обитателей леса о приближении чужаков.

— Топон бы дорогу давно нашёл, − недовольно сказал худощавый подросток, закутанный в зелёное холщовое покрывало.

 — Эка Топон. Топон ушлый оказался, всех обхитрил. Первый ушёл, понял, что дело безнадёга, − прервал его речь высокий, широкоплечий детина, с мечом на плече.

— А ну, закройте пасти, — резко шикнул на спутников невысокий коренастый воин в кольчуге, местами заржавевшей так, что при малейшем прикосновении оставляющей ржавый след.

— Угу, плутаем тут второй день не евши, − стуча зубами от холода и сырости прошептал юнец.

— Да закроешь ты рот, Силька! Или мне тебе язык подрезать? – прошипел зло воин и присел за кустом.

— Однако, Митах, надо в другую сторону идти, иначе назад дорогу не найдём, — сказал верзила воину и присел с ним рядом.

Огромный куст лещины затрещал от тяжести его тела.

— О, наказание. Вот попались же мне вы: Силька и Жотырь. Если б мог один пошёл.

— Однако одному и надо было идти. Мы бы лучше телеги тянули, чем по лесу да болоту шарахаться.

— Ты, Жотырь, не понимаешь сути. Телеги тянуть. Куда? Из болот выйдет народ, а куда дальше?

Силька чихнул и накрыл голову покрывалом, пытаясь согреться.

— Пойдём еще немного вперёд. Где-то здесь она должна быть, — сказал Митах и, пригнувшись к земле, прячась за кустами, пошёл по направлению к зарослям можжевельника. Среди старых стволов диких груш показалась поляна. Трое бедолаг, как ни старались не шуметь, а наступая то и дело на сухой валежник и ломая высохшие нижние ветки деревьев, устроили такой шум, что не слышать их мог только глухой. Они вышли из леса на поляну. На её противоположном конце возвышался холм, на вершине которого росла древняя сосна. Раскидистое дерево с потрескавшейся корой и глубокими бороздами вдоль ствола, обезображенное за тысячелетия дождём и ветром, накренилось вперёд. Казалось, что в любой момент оно рухнет вниз. Обширные корни зелёного исполина проросли глубоко в землю. Корявые, причудливо извитые, они спускались вниз к подножию насыпи. Будто гигантские змеи сползли от ствола сосны на поляну и заснули, ожидая добычу.

— Вот она, —с облегчением выдохнул Митах.

— Ого, какая страшила! На кой она нам? − возмутился Жотырь, задрав вверх голову, чтобы рассмотреть сосновую крону.

 — Слышали про такие деревья, что шаман говорил? Схватит оно корнями, заплетёт ими вокруг человека, словно силком поймает, и утянет в подземелье, и охнуть не успеешь.

— А ну цыть, Силька. Язык без костей небылицы мелет, − дал подзатыльник юнцу Митах.

— Однако, что делать то? Ты, паря долго нам голову морочить будешь? Рубить её, что ли будем? Мы вроде пещеру искали.

— Не торопись Жотырь. Там между корнями вход в подземелье, − ответил Митах.

— И кто ж пойдёт туда? – недовольно спросил Жотырь.

— Наверно меня отправите. Да? Между корнями только я пролезу, — утирая худое лицо уголком покрывала и шмыгая носом, пробубнил Силька.

— Да. Ты полезешь, а мы здесь в засаде посидим. Сейчас факел смастерим и вперёд.

Митах ловко орудуя мечом, срубил толстую сухую ветку.

— А ну-ка дай сюда свою тряпку.

— Да она же мокрая, — не желая расставаться с накидкой, возмутился Силька.

— Давай, давай.

 Митах оторвал длинную полосу ткани и накрутил её на древко. Тем временем Жотырь ножом наскрёб в ладонь с сосновых стволов смолы. Обмазав ткань живицей, Митах зажёг кремнием факел. Только огня они не увидели. Лишь чёрная копоть, да запах, щипавший в носу.

— Я же говорил мокрое покрывало. Не будет гореть.

— Цыть.

Митах с силой подул на факел и огонь нехотя вспыхнул.

— Берёшь факел и в пещеру. Посмотришь, что там делается.

— А ищем-то мы что? Или может колдуна? Я слышал, они под такими деревьями живут.

— Силька, Я обещал тебе язык укоротить? Дождёшься. Глянешь, есть там ход или нет.

Силька подошёл к входу отодвинул болтающиеся сверху корни и вошел темноту.

— Надо было ему хоть меч дать. Что там неизвестно, − прячась за валуном, сказал Жотырь.

— Да ну. Глянет да выйдет, может не тот лаз совсем, − возразил Митах, располагаясь рядом с Жотырём.

— Дак ты не знаешь, наверняка, то это место или нет. Во дела!

— То или не то. Кто его разберёт? Шаман сказал: «Ищи сосну». А в лесу кругом сосны…

Визжа словно угорелый, Силька вынырнул из-под корней.  И так рванул в лес, что, если б не споткнулся о высокую траву, спутавшую ему ноги, догнать его бы не удалось. Жотырь и Митах подошли к нему.

— Чего визжишь как свин. Факел где? — недовольно спросил воин.

— Там, там, там.

— Что там? – спросил Жотырь намереваясь ретироваться.

—  Там стены шевелятся. Сосна рухнет вот-вот

—  Ну и дурень.  Орать то чего.    Беду кликать.   Есть там тоннель или это яма под деревом?

— Есть, есть. Но выход то завалит, если войдём.

— Иди ты, Жотырь, проверь все. Если дальше коридор, то пойдём все.

Возле входа нашли тлеющий факел. Жотырь выставив вперёд меч в правой руке, левой с факелом отодвинул корни, протиснулся в пещеру.

Силька с Митахом присели за валуном. Внезапно налетевший ветер зашелестел листвой старых груш, а с древней сосны колыхая её ветви, сорвал сухие прошлогодние шишки. Они с глухим стуком падали на землю и казалось, что это повисшее сверху облако засыпает поляну сосновыми шишками.

— Ух-ух, − услышали они вопли и глухой стук. Из-под корней кубарем выкатился Жотырь, с белым, как полотно лицом и окровавленной ногой.

Юнец и Митах бросились к нему, помогли покинуть поляну и спрятаться в лесу в зарослях лещины.

— У-у-у,− выл сквозь зубы Жотырь.

— Что там? – нетерпеливо спросил Митах.

— У-у-у, там монстры, огромные с телёнка на голове щупальца. На стенах сидят. Сначала я их не видел, а с факелом нагнулся, тут они мне в свете и показались. Стал я их мечом рубить, а он их не сечёт, соскальзывает. Шкура толстая. Вдруг он меня как цапнет за ногу.

— Рана будь здоров, только не зубы это. Как скребком тебя отделали, — сказал Митах, оторвав кусок ткани от покрывала и заматывая ногу Жотырю. — Значит тот это вход, видать. Точно он.

— А-а-а. Дак ты, пройдоха, знал, что там не безопасно. Для этого ты нас с собой и взял, как приманку. Да? – стонал верзила.

— Хватит ныть. Я должен найти скрупулус. Или может, ты его будешь искать, Жотырь? Или Силька? Нельзя нам без него возвращаться. Я знаю дорогу и знаю, где его искать и поэтому слушать, что я скажу.

Корни, свободно нависающие сверху у входа в пещеру, закачались, из-под них будто полилась чёрная масса, быстро расползаясь по поляне.

— О, что это? Что? – Силька выпучив карие глаза лихорадочно стал хвататься за ветки старой груши, а они сухие, с хрустом, треща, ломались. Митах встал на цыпочки стараясь разглядеть из-за веток лещины, что происходит под старой сосной. Увидев, наконец, жуткую картину он присвистнул.

— Тараканы! Размером с большую собаку! Хитин на них, что панцирь.

— На дерево надо, на дерево, − шептал Силька.

— Тише. Может они дальше от пещеры не пойдут. Они ночные насекомые. День им не в радость.

Тараканы, действительно, шурша лапами по сосновой хвое и шевеля усами, побегали, осматривая окружающую пещеру поляну, и скрылись под сосной.

— И что делать-то теперь? Уходить надо. Ночью они по всему лесу рыскать начнут. Такие и кабана завалят в два счёта.

— Ты, Жотырь, привык лишь руками махать, а головой работать тебе лень. Вот и помалкивай.

 Знаю я одно средство чудодейственное. Пойдёмте за мной.

Митах направился вглубь леса. За ним поплёлся хромая Жотырь и Силька, озираясь по сторонам. Когда они оказались среди папоротников высотой в рост человека, Митах шепнул:

— Собирайте высохшие листья прошлогодние. Сейчас мы устроим им баню.

Трое смельчаков, ползая на четвереньках, собрали копну листьев папоротника и, дотащив её до поляны, осторожно притаились в зарослях кустарника. На поляне было тихо. Солнце стало припекать, в траве застрекотали кузнечики, закружились бабочки белянки и желтушки над цветами клевера.

 — Принесём копну к пещере и запалим, − предложил Митах, вытирая грязные ладони о лоскут покрывала.

— Дерево сгорит, − возразил ему Силька.

Воин грозно на него глянул и первым подошел с пучком папоротника к корням сосны. Высек искру кремнием. Едкий дымок потянуло в пещеру как в печную трубу. Не успели Силька и Жотырь бросить свои охапки рядом с сосной, как в пещере раздался кашель. Пришлось опять всем прятаться за кустами и с любопытством смотреть на поляну. Тараканы кашлять не могут. Внутри был явно человек. Но кто? Может Топон раньше них в неё пришёл?

Раздвигая извитые корни из пещеры, вышел двухметровый исполин в золотом, сверкающем от солнечных лучей колпаке и кольчуге из мелких золотых кружков.

— Он похож скорее на рыбу, чем на богатыря. Ободрать бы с него кольчугу. Столько золота хватит, чтобы прикупить хороший кусок земли. Хоть и могуч он, да я проворней. Он безоружен. В два счёта я его мечом порублю и золотой наряд ему не поможет, − подумал Митах и уже хотел выйти на встречу с незнакомцем, но тот повернул голову в сторону наблюдавших, всматриваясь в непроходимые кущи.

Трое остолбенели. Почти квадратное лицо с огромными челюстями и играющими от злости желваками смотрело тремя лупоглазыми, голубыми глазами. Глаз на лбу то и дело мигал веком, то ли подмигивая, то ли слезясь от дыма. Силька попятился назад, а Митах и Жотырь стояли как вкопанные. Паренёк оступился и в тот момент, когда он грохнулся со всего маха на землю, Митаха и Жотыря накрыло проволочной сетью. Пытаясь выпутаться, они рубили её мечами, но тщетно. Ловушка захлопнулась. Сеточный мешок, сжав добычу со всех сторон, стал подниматься вверх на толстом канате. Силька отполз быстро в сторону и бросился наутёк. Вдогонку изрыгая ругань, Митах кричал ему: − Найди Топона. Расскажи ему…

 

 

Глава 3

Куман

Посреди холодной дворцовой спальни, стоял старик. Его лицо с седой бородой и глазами едва заметными из-под густых белёсых, лохматых бровей казалось разукрашенным от бликов солнца, проникающего сквозь стёкла витражей. Огромные окна, с красными и жёлтыми стеклышками, горели от лучей восходящего солнца. На кресле восседал король, одетый в белую длинную рубаху. Накинутую на плечи безрукавку из меха лисы он придерживал руками, чтобы прикрыть толстый живот. Во дворце было тихо. В этот утренний час ни что и никто не мог потревожить покой короля. Все подданные слуги и охрана были уверены, что Его Величество король Куман видит сладкие сны в своей опочивальне.

— Я опять видел дурной сон. Сколько ты будешь кормить меня своими зельями? — грозно спросил он и стукнул по подлокотнику кресла кулаком так, что ночной колпак сполз с его макушки в сторону, обнажив лысую голову с редким рыжим пухом вместо волос.

Старик почесал указательным пальцем мясистый нос и тихо произнёс:

— Дайте мне, Ваше Величество, ещё немного времени. Я на верном пути.

— У меня складывается впечатление, что ты водишь меня за по кругу. Я ведь могу и казнить тебя, ты мой раб…

— Не стоит мне угрожать, — тихо, но уверенно перебил старик. – Ваш отец однажды решил упечь меня в темницу и где он теперь? Я бессмертен.

— Вонючий червь! Мой отец уже давно почил, и ты ждёшь и моей смерти.

— Эликсир скоро будет готов. Осталось достать некоторые ингредиенты. Но на их поиск нужно время.

— Поверю тебе в последний раз.

— С древних времён и до наших дней люди ищут эликсир бессмертия. Это камень? Это трава? Это утренняя роса? Что это никто не знает. Но все готовы заплатить за него баснословную цену. Эликсир избавляет от болезней и дарит долгую жизнь, но не бессмертие. Он не помешает тебе сгореть в огне, утонуть в воде и разбиться в бездне. Только в теле теплится жизнь, — пробормотал седовласый.

— Дай мне эликсир, а я позабочусь о сохранности тела.

— Выпьете эликсир, Ваше Величество, хоронитесь от врагов, их мечей, от разбойников и ушлых людей. Но жизнь ли это? Как рак отшельник проживёте тысячелетия и как знать, быть может, попадёте под колесо повозки.

— Ты мне пророчишь? Грош цена такому магу, если он не может заговорить от меча и неудачи.

— Я делаю всё, что в моих силах. Иначе не сидел бы Его Величество король Куман на троне уже давно. И не забывайте, что Ваш отец прожил сто пятьдесят лет, а это не мало.

— Для меня это мало. Это очень мало! Та кара, что настигла мой род, даёт мне право жить долго. Ведь ни один из моих сыновей не способен управлять страной, и ты знаешь почему.

— Живое тело без души не человек. Их души давно покинули тела и путешествуют среди звёзд.

Король обхватил руками голову и закачался из стороны в сторону как маятник, тяжелые думы его одолели.

— Ты их вернул с того света, моих детей! Но знал ли я, как тяжело мне будет их видеть. Эти пустые глаза и каменные лица. Они не понимают, что я отец их и кто они.

— Я предупреждал, что это плохо. Оживлённое после смерти тело — это лишь оболочка для управления из вне.

Король горестно вздохнул. Только перед магом Охусом он мог показать свои слабости. Только ему он мог довериться и спросить у него совета.

 — Я всего лишь маг. Судьбы людей мне не подвластные. У королевских детей предначертана короткая жизнь и души их не могли так долго задерживаться здесь на бренной земле. Лучше бы Вам, Ваше Величество, сотворить ещё одно дитя. Но чтобы счастлив был новый сын или новая дочь, рождены они должны быть от любимой. Тогда они проживут достойно жизнь и маг им будет лишь в помощь.

— Я должен полюбить женщину?

— Любовь взаимной быть должна. Все те девицы, что день и ночь вокруг всё вьются, плетут интриги и порочат друг друга, Вам, Ваше Величество, не ровня.

− Да, не любил я никого.

 

— Когда увидите Вы, Ваше Величество её, забудете кто Вы, и счастьем наполнится Ваше сердце, не делайте глупостей. Женитесь.

— Опять ты заморочил мне голову, − в бешенстве заорал Куман и вскочив с кресла стал бегать из стороны в сторону шлёпая босыми ногами по каменному полу.

Охус, сложив руки на груди, внимательно и спокойно наблюдал за происходящим. Этот припадок гнева Его Величества был для него не нов. В такие минуты колдун мысленно читал заклинание, чтобы остудить пылающий разум взбешенного. 

  – Я ему об одном, он мне о другом. Я сам знаю, как мне жить! Эликсир! Если Охус на новолуние мне его не принесёшь, я раздавлю тебя как комара. Все пещеры твои я разгромлю. Я пошлю войско, и они замуруют все ходы и выходы. Не поможет тебе твоё колдовство, − крикнул Куман с такой злобой, что пламя единственной зажжённой свечи в канделябрах задрожало и едва не потухло, будто налетел холодный вихрь.

Понемногу успокоившись, Куман подошёл к ложу, застеленным ковром с изящным разноцветным орнаментом, валиком в изголовье и одеялом из овечьей шерсти. Он скинул с себя меховую безрукавку намереваясь лечь в постель.  Старик ухмыльнулся, низко поклонился, придерживая длинную белую бороду правой рукой и тихо шаркая башмаками, подошёл к стене без видимых очертаний двери. Он прислонился к ней спиной, будто собираясь немного отдохнуть.

— Ах, да. Вас, Ваше величество, я потревожил вот по какой надобности. В Каламбрию пожаловал посол из Альты. Сегодня в полдень он предстанет перед Вашими очами.

— Посол? Альта ещё существует? Все же погибли. Её поглотила морская пучина, − уже засыпая, ответил Куман, лёжа под мягким одеялом.

— Как знать, как знать, − прошептал старик и, открыв замаскированную в стене дверь, растворился как мираж.

 

 

 

Глава 4

Лея и шаман

Солнце ещё не показалось из-за вершины деревьев, но розоватый свет первых лучей уже проникал везде. Он освещал тусклым светом озеро, с белой пеленой медленно поднимающегося тумана, заросли камышей топких болотистых берегов, позеленевших от сырости, покрытых мхом валунов и соснового леса с почерневшими, кое-где засохшими, деревьями.   Лея нагая стояла по пояс в холодной, кристально чистой воде озера. Её голые покатые плечи слегка дрожали. Тонкий стан с бледной кожей, посиневшей от холода, покрытой мурашками и серебряными каплями, чуть наклонился вперёд. Она смотрела на своё луноликое отражение на водной глади слегка подёрнутой рябью. Распущенные, длинные, рыжие волосы плавно колыхались в стоячей воде, словно нитевидные водоросли. Она думала:

− Я хороша и буду такою вечно. Топон, где ты? Почему исчез, почему не сказал, куда повели тебя ноги, куда устремились твои мысли? Почему ты забыл меня?

Девушка поводила ладонью по тёмной глади озера, словно маслянистой от бликов утреннего солнца и подумала: − Войду в омут, нырну с головой, замотаются волосы за корягу на дне. Утону. Не могу так жить, идти день и ночь, не зная куда и к кому. Шаман сказал, что спасёт нас самый сильный и смелый. Он найдёт нам новую землю, станем мы, как и прежде свободным народом. Но кто же он наш спаситель? Топон — самый смелый исчез, Митах — самый сильный пропал. Жотырь? А может Силька? Он совсем ещё ребёнок.

Лея вышла из озера, отжимая руками мокрые волосы, подняла с валуна и отряхнула от сора длинное, местами порванное платье с яркими вышитыми узорами на рукавах. Надев его, она тряхнула головой так, что зазвенели золотые монисты. Заплетая мокрые волосы в косу, она всё думала и думала: как спасти частицу того, что было и не потерять последнее, что у них есть. Она знала, что стоит им задержаться на одном месте как отряды лучников или конников захватят их в плен. Оставшиеся старики и женщины и несколько воинов беспомощны и потому лишь неуловимость спасает их пока. Сегодня они здесь, а завтра там. Ищи ветра в поле. Границы государств не обозначены, знают лишь местные жители, что здесь их земля, а за рекой или лесом другое государство. Сегодня мы в Ведругии, а завтра в Сергии. Лишь бы не попадаться на глаза. Но как нам жить, если Топон и Митах не вернутся? Подождём их ещё немного и пойдём, куда глаза глядят. А глаза глядят в рабство. Без золота — ты не человек.

Озеро, окружённое топкими берегами, старые деревья, скрипя раскачивающиеся от ветра, дробь дятла создавали атмосферу безысходности и близости конца. Лея горестно и шумно вздохнула.

− Иногда, кажется, что это конец, а на самом деле, возможно, это начало чего-то нового, − услышала она голос шамана и обернулась.

 Шаман, одетый в коричневый кафтан с рукавами, воротником и подолом обшитыми бахромой и блестящими серебряными фигурками рыб и змей держал в руках корчажку полную рыбы. Его плечи украшали изображения журавля и лебедя, а на нагруднике вырисовывались изображения самых главных духов помощников шамана. Из-под шапки, надвинутой на лоб, на девушку смотрели черные, умные глаза.  Лишь он один, все эти дни, не терял самообладание и был спокоен и рассудителен.

− Посмотри, сколько поймалось рыбы в этот раз! – радостно воскликнул он. – Однако пора завтрак готовить. Нечего прохлаждаться. Нам до вечера надо успеть, ещё шалашей настроить много. Спят все вповалку, где попадя.

− Мы здесь надолго?

− Будем ждать Митаха с Жотырём и Силькой. Без них идти дальше нельзя.

− Шаман, почему счастье, словно птица улетает в тот момент, когда, кажется, что я его поймала в ладони?

− У каждого свой путь. Потерянное время не вернёшь. Туман не может жажду утолить, а дождь напоит и умоет. Терпенье. Всё вернётся. Сегодня сквозь пальцы утекает вода, а завтра под силу будет глыбу льда поднять.

Все знали, что шаман не молод, потому что помнили его с детства. Но сколько ему лет точно знал лишь он сам. Он мог сойти за молодого воина, когда одевал кольчугу, а мог и за старика, когда наряжался в ритуальное платье для обряда. Лишь альтийцы знали его в лицо, и кто он. Для чужих он являлся в том образе, который хотел показать. В суматохе спасаясь из затопленных городов люди бросили всё, но не шаман. Он прихватил с собой не только костюмы для камлания из оленьей и медвежьей шкур, но и кнут из нескольких прутьев и бубен с изображением солнца и луны. И теперь он вместо больной королевы был в ответе за народ Альты.

− Скажи шаман, за что мы потеряли землю, за что скитаемся из края в край?

− Есть люди среди нас, они не ведают, что зло творят. Их мысли чёрные тревожат небеса.

Лея взяла снасть для ловли рыбы, сплетённую из тальника умелыми руками Эрарха и осторожно ступая по слизким камням кожаными сапогами, прошла прочь от озера, туда, где расположился их лагерь. Между сосен на небольшой поляне, расчищенной от старых поваленных деревьев, притаилось их новое убежище.

 Большой шатёр королевы и несколько десятков шалашей и деревянных повозок, вот всё, что осталось от их, когда-то процветающего государства. Возле полыхающего костра суетились женщины, подоткнув подолы длинных цветастых платьев за пояса. Одни, на валунах большими голышами растирали коренья и сухие травы и бросали порошки в чан булькающим варевом, висящим над костром, другие, щипали диких птиц, пойманных накануне, и опаливали тушки в огне.

Лея положила корчажку с рыбой возле костра на плоский камень.

− Рода, это тебе, принимай улов, − позвала она рукой черноглазую девушку с длинной косой до пят в ярком расшитом орнаментами и бусами платье.

Рода улыбнулась и присела возле корчажки, вытряхнула её содержимое на землю. Ловко схватив рыбину за хвост, стала счищать чешую каменным скребком. Две милых девчушки, с огромной корзиной, бродили между шалашей, собирая сухой валежник для костра. Было ранее утро и большинство ещё спали, не смотря на стук топора. Эрарх, одетый лишь в кожаные штаны, с голым мускулистым торсом, отложив в сторону свой меч, умело орудовал топором. На сухом пне рубил толстые ветки и кидал их в кучу. Дров для костра нужно много. Эта картина домовитости успокоила сердце Леи.

− А головёшки берёзовые зачем? – спросила она Эрарха, показав на груду возле одного из шалашей.

— Это шаману они зачем-то понадобились, − улыбнулся мужчина, тряхнув копной чёрных блестящих волос.

− Топон вернётся? – спросила Лея так тихо, что этот вопрос мог слышать лишь Эрарх.

− Вернётся. Топон умный, удачливый. Ушёл на разведку.

− Почему никому не сказал куда пошел? Почему один ушёл? Почему меня оставил?

− Так надо. Он вернётся, — сказал воин и вытер потный лоб тыльной стороной ладони.

Возле входа в шатёр стояли стражники. Совсем ещё юные, но уже достаточно сильные и опытные. Они не подвижно застыли в кольчугах с копьями в руках. Лея вошла в шатёр, отодвинув полог. Курильница для благовоний, полная ароматных масел, источала приятный запах. На ложе, застеленном циновками, лежала обнажённая королева. Её роскошное молодое, белое тело две женщины обмазывали серо-зеленой жижей – голубой глиной, размоченной в воде.

− Лея, у Лютиции опять жар. Она бредит, — шепотом сказала пожилая нянька.

− Сегодня мы опять пойдём в лес, дальше пройдем. Я обещаю, мы найдем яйца птиц. Ей станет легче. Я верю.

− О, солнце, почему ты лишило нас крова и отнимаешь нашу владычицу? – запричитала немолодая дама.

− Тише! Мы должны быть, как мыши, − сказала Лея и поправила на поясе ножны.

 В минуты слабости и уныния она всегда держалась рукой за рукоять кинжала. Ей казалось, что он дает ей силы. Кинжал, подаренный отцом, был редкой красоты. Рукоять, с тончайшим золотым узором инкрустированная драгоценными камнями, была такой великолепной, что смотреть на неё можно было часами. В детстве Лея часто глядела на орнамент, поворачивая его к свету то одной стороной, то другой. Каждый раз узоры были неповторимы. И в голове девочки рождались сказочные персонажи, удивительные истории. Лея верила, что кинжал колдовской и никогда не давала его никому в руки даже близким людям. Потому что знала секрет. Никто кроме неё не мог вынуть кинжал из ножен. Только она могла правильно защищаться им.

— Это мой талисман, и он будет со мною всегда и поэтому я всё смогу преодолеть, я всё смогу, − подумала девушка и оглянулась.

В шалаш вошёл шаман.

− Оставьте Лютицию. Я облегчу её боль.

Все вышли из шатра, кроме няньки. Накрыв королеву покрывалом, она присела у изголовья на табурет из связанных верёвками коряг.

Лея, услышав песню шамана и звук бубна подумала:

− Всё будет хорошо. Королева выздоровеет. Топон вернётся.

Она подошла к лиственнице и привязала к её ветке две ленты красную и белую.

− Пусть Топон вернётся. Пусть ему сопутствует удача, − мысленно попросила Лея духов леса.

 

 

 

Глава 5

Коварный друг

Топон спал, но где-то далеко слышал голоса. Сладкий сон плотной пеленой, накрывший его накануне не уходил. Топон знал, что надо просыпаться. Приятная нега в теле, обволакивающая дремота заставляли его продлить это блаженство.

− Долго ещё это будет продолжаться, − услышал он знакомый голос и открыл глаза.

Сон улетучился. Тело ныло от кольчуги, местами врезавшейся в плоть. Голова гудела. Перед глазами серые тени и туман стали рассеиваться, и он отчётливо увидел своды потолка и огромную люстру, украшенную кусочками разноцветного стекла, сверкавшего от солнечных лучей. Топон не понимал, видит ли он сон или окончательно проснулся. Он дёрнулся, пытаясь сесть, но что-то тяжёлое прижимало его руки и ноги к полу. Он не привык к насилию. Сам мог повелевать и командовать, но тут вдруг обнаружил, что его конечности спутаны тяжёлыми цепями. Окончательно проснувшись, он дёрнулся, что есть силы. Кольчуга заскрипела, лязгнул металл цепей и оков. Он вскочил на ноги и оглядевшись, наконец, понял, что стоит посреди огромного зала. Напротив него в кресле сидит Куман. Возле него стоит старик с длинной седой бородой и густыми бровями. Старик, сложив на груди руки крест-накрест, что-то шепнул, от чего Куман напрягся и зло посмотрел на Топона.

− Кто ты такой? – спросил он его.

Топон знал, что Куман тот ещё негодяй и интриган, но до конца не мог поверить, что он в таком виде, закованный в кандалы, предстал перед ним. – Да как он мог? Ещё и спрашивает: — Кто я? Ведь я, однажды, спас ему жизнь, − подумал Топон и сказал вслух:

− Я Топон.

− Вижу, что ты Топон. Я не знаю твоё прошлое, значит, я не знаю тебя. Тот ли ты за кого себя выдаёшь? Кто ты теперь? Кому служишь? Откуда пришёл?

− Служу, как и прежде, королеве Летиции.

− Откуда пришёл спрашивать бесполезно. Бродяга значит.

Топон молчал, что он мог возразить. Королевство в руинах под водой. Внезапно нахлынувшая волна дала шанс спастись не многим. В одночасье жители небольшого приморского государства лишились не только территории, но и возможности существования. Все несметные сокровища, богатые дома и дворцы, весь провиант и одежду поглотила морская пучина. И тем не многим беглецам теперь предстоит найти на бренной земле клочок земли, пристанище, чтобы не умереть с голоду. Хорошо, что успели спасти королеву, но жива ли она теперь? Сколько времени прошло с тех пор, как он ушёл?  Топон стараясь быть учтивым и еще надеясь на хороший исход дела спросил:

− Я пришёл просить Вас о помощи, Ваше Величество.

Ни один мускул на лице Кумана не дрогнул.  Вид у него был уставший. Жухлая кожа лица и черные тени

 под глазами выдавали его распутный образ жизни. Любовь к развлечениям и пирам сказалась на его здоровье. Возможно, от того, что пищеварение его было нарушено он был и зол, и упрям, и ненавистен. И даже дорогие одежды из расшитых золотом тканей не могли придать ему величия. Куман молчал. Желваки на его скулах играли. Он задумался, и дума та была тяжела. Лишь старик, прячась за массивной резной спинкой кресла шумно вздохнул. Топон посмотрел на старика, что-то дрогнуло у него внутри. Старик был не похож на Мими, но бросив взгляд на бородача, образ лекаря возник в голове Топона. Прошедший день пролетел перед его взором так отчётливо, будто он хотел его запомнить на всю жизнь как очень важное событие.

— Это лекарь меня сюда упёк, − понял Топон и попытался могучими руками освободиться от цепей. Но руки были словно ватные. Такими руками даже верёвку не развязать, не то, чтобы цепи разорвать.

− Моли о пощаде, − сказал Куман, топнув ногой в сафьяновой туфле.

− О пощаде? А не ты ли мне обязан жизнью. Не хочешь вернуть должок? —Топон от негодования еле сдерживал себя, чтобы не высказать все, что накипело, приправив бранью.  

− И чего ты хочешь?

− Помоги Лютиции. Дай нам хотя бы часть лесной поляны. Мы залечим раны. Быть может к тому времени уйдёт вода и наши города можно будет восстановить.

− На вас сам Нептун прогневался. Мне нечего тебе сказать. Разбазаривать свои земли? Ну, нет. А твой народ взять под опеку? Такие подданные мне не нужны. Вы посеете смуту и свергните меня за мою же доброту.

− Клянусь, мы будем честно тебе служить.

− Ха-ха. Нет страшнее кары, чем потерять свою Родину и стать скитальцем на чужой земле.

− Прими хотя бы Лютицию. Она не в себе…

− И чем же она прогневала небеса? Не знаешь?

− Она ещё совсем дитя. Пожалей её…

− Ты дерзок! Стоишь в цепях и мне указываешь?

Топон сжал кулаки и опустил голову, чтобы не видно было страданий на лице. Встретить бы этого самозванца в бою, разрубить бы его вдоль и поперёк и разбросать по полю на съедение стервятникам. Топон исподлобья глянул на старца, тот смотрел в сторону отрешённым взглядом и, казалось, не следил за ходом разговора.

— Это же Мими, проклятый лекарь. Это Охус, точно. Не мог он живым и невредимым остаться после схватки с коршуном, – узнал его Топон. − Но нет, − опять засомневался он. – Откуда у него такая борода, её растить лет десять и брови? Наклеил? Не похоже. О, неужели я десять лет здесь в сладком сне пребывал и поседел наверно сам и постарел?

От этой мысли, сковавшей ужасом его тело, зашевелились волосы на голове.

− Какой сегодня день? − спросил Топон.

− Рабам не обязательно знать дату. Один их день похож на все остальные.

Такой наглости он не ожидал даже от Кумана. Он шёл к другу, а пришёл к лютому врагу. Так глупо попасть в ловушку, воину, прошедшему баталии не простительно. И самое важное, то, что не сказал он никому, что отправляется в Каламбрию к Куману. Наверное, все расценили его поступок как предательство. Но он никому ничего не сказал, потому что был уверен, что всего через сутки придёт с подмогой. А теперь, что ему остается? Покорно выполнять всё, что ему прикажут. В этом мире всё так странно и запутанно. Идешь по паутине в одну сторону, а оказываешься в другой и не знаешь прав ты сейчас или сделал ошибку. Только время покажет, идёшь ты вперед или плутаешь в неизвестном направлении. Правильно говорят: «Знал бы, где упадешь, пошел бы другой дорогой».

 

 

 

Глава 6

Этус

Всю ночь Силька шёл, сам не зная куда. Он вышел из леса утром. Солнце поднималось из-за сопок. В ложбине журчащий ручей посреди каменной россыпи поманил его напиться. Парень встал на колени зачерпнул ладонями прозрачную влагу и с жадностью прильнул к воде.

 Напившись вдоволь, он наклонился к ручью, стараясь рассмотреть своё лицо, чтобы привести себя в порядок.

Вглядываясь в водную гладь, он не поверил своим глазам. Козья, белая морда с бородой и рогами уставилась на него из воды. Сильку прошиб холодный пот.

− Заколдовали! Меня заколдовали.

Он отпрянул назад и увидел возле себя козла с любопытством и будто стеснением тот смотрел на него голубыми глазами с белёсыми ресницами.

− Тьфу! Козлина! Пошёл отсюда.

Силька швырнул в него камнем голышом. Козёл недовольно тряхнул головой.

− Ме-е-е.

− Козя, Козя, − босой, молодой, высоченный, белокурый парень в безрукавке из овечьей шкуры на голое тело, в штанах, из грубой ткани подпоясанных широким полотняным поясом с цветастой вышивкой, вышел на поляну. Он колотил направо и налево палкой листья лопухов, росших вдоль тропы к ручью. За ним дружно шагало стадо жующих белых коз.

Силька быстро умылся и вытер лицо полой куртки.

− Помощь нужна? − спросил он пастуха

− Не-е-е. Я сам. А ты откуда?

− Я? Из Альты. Слышал о такой?

− Слышал. Все знают, что нет больше Альты. Море её поглотило. А народ разбрёлся, кто жив остался, кто куда.

− Неправда. Почти все спаслись. Много нас. И королева Лютиция жива.

− То-то я смотрю, ты в лохмотьях и не ел давно, − ухмыльнулся парень.

Силька выпрямился, гордо поднял голову, отряхнув с одежды пыль сказал:

− Я иду к королю. Покажи дорогу в город покороче.

− Вон по той тропе иди, − показал пастух палкой в сторону холмов.

Силька, хоть силы были его на исходе, зашагал вперёд.

− Почему я не спросил, как называется город, и к какому правителю я иду. В какое государство я забрёл, − ругал себя Силька. Но потом успокоился. Он слышал, что друзей у Альты, давно уже нет и помощи просить не у кого. Все соседние государства не будут рады орде нищих и бездомных. Но попытаться нужно. Может хоть удастся найти Топона. Или добыть отряд, чтобы отправиться на помощь Митаху и Жотырю.

Город шумел. Силька прошёл беспрепятственно в городские ворота, миновав дремавших караульных. Видно было, что в стране мир и покой, а поэтому достаток и беспечность удел сильных. Силька по узким улочкам с двухэтажными и трехэтажными зданиями, с балконами уставленными горшками с растениями направился во дворец. Он прошёл мимо рыночной площади, полной торговцев всевозможной снедью, заставленной повозками с огромными копнами сена и овощей, всевозможных пряных трав, бочками с живой рыбой, корзинами полными копчёных колбас и окороков. Рынок — «сердце» города. Пока оно бьётся, город живёт. Голод мучил паренька всё сильнее. Но он решил не останавливаться, и лишь вдохнув гастрономические ароматы, ускорил шаг. Нужно торопиться. Дорог каждый час. После получаса ходьбы по улицам поднимаясь и опускаясь по каменным лестницам, он пришёл во дворец. Дворцовая площадь была пуста. Караульные, прищурив глаза толи от яркого солнца, толи от дремоты, стояли неподвижно у входа. Отряд военных, облачённых в латы, сопровождал одетого в роскошную одежду вельможу. Сверкая брошью на вороте дорогого одеяния, он, важно подняв голову, шёл во дворец. Силька сделал шаг по направлению к нему, но холодный надменный взгляд господина его остановил.

− Куда мне в таком виде, − подумал Силька.

Стража расступилась перед сановником, тот вошёл на крыльцо и скрылся за дверью.

А воины, оставшись у входа, выстроились в шеренгу. Силька подошёл к предводителю в кожаных доспехах. Стройный, подтянутый, с благородными чертами лица, он внушал доверие. Силька почтительно поклонился и сказал: − Мне нужно попасть на приём к королю.

Он увидел, как недоверчиво вытянулось лицо воина, но он продолжил свою речь: − Я из Альты. Меня послала королева Лютиция с просьбой о помощи.

− Ничем не могу тебе помочь, это не в моей власти.

− Ничем? Мне только нужно сказать королю несколько слов. Может, Вы письмо ему передадите?

− О чём ты решил просить короля? Дать убежище твоему народу? Никто не поделится с тобой территорией, если нет у тебя сильного войска. За свою землю надо воевать.

− Да нам лишь залечить раны. На первое время, — попросил паренек.

− Слабым не помогают, слабых уничтожают. Таковы законы общества.

− Но мы же люди, а не звери.

− Каждый сам за себя.

Силька понял, что разговор бесполезен и ему легче тайком пробраться во дворец под покровом ночи, чем просить кого-то ему помочь. Его мучил голод всё сильнее, и он не мог не думать о своём пустом желудке. Поэтому поплёлся на рыночную площадь в надежде найти хоть какой-то провиант. Рынок гудел. Снующие покупатели с коробами из бересты и плетёными из лозы корзинами, амфорами то и дело толкали его. Он брёл, не отрывая глаз от земли ища нечаянно оброненную кем-нибудь монетку.

− Кому чего не хватает? − услышал он хрипловатый голос.

Старик прошёл мимо, обвешанный деревянной утварью: ложками, ковшами, скалками, лопатками, разделочными досками.

− Кому чего не достаёт? – пел продавец.

− Подайте-е-е-е… − услышал Силька.

Он опустил голову и в шаге от себя увидел, сидящего в пыли паренька, чёрного как головёшка с всклокоченными, слипшимися от грязи волосами. Его ноги, спрятанные под плащом то ли, были изувечены то ли их вовсе не было. Он то на пузе, то на пятой точке ползал по кругу, тянул к прохожим руки и молящим трогательным голосом пищал: − Помоги –и –и … Подайте-е-е-е…

У Сильки похолодело в груди. Он представил себя на его месте. Ещё день, два и ему придётся вот так же просить милостыню. К его удивлению, на лице паренька не было ни тени стыда или страдания. Тот посмотрел на Сильку смеющимися голубыми глазами, утёр под грязным маленьким носом кулаком и, вцепившись в его штанину, ещё громче завопил:

− Подайте-е-е…

Силька рванул от него в сторону. И если бы не проходивший мимо цербер, швырнувший мелочь нищему, то не вырвался бы из его объятий. Нищий старательно вместе с землёй и пылью сгрёб монетки в холщовую сумку на длинной лямке, висевшей на шее, и опять направился ползком к Сильке, пытаясь схватить его за рваные штанины. Силька, метнувшись в сторону, опрокинув ящик с мелкими яблоками, получив по спине чем-то тяжёлым от торговца, побежал прочь с рынка. Отбежав от рыночной площади подальше, он увидел широкую улицу с приземистыми домами и деревьями вдоль дороги. Под старой шелковицей паслись куры, собирая с земли упавшие ягоды. Силька присел в тени на брёвна и стал собирать с нижних веток чёрную сладкую туту. День клонился к вечеру. С рынка по направлению к городским воротам проехала арба, запряжённая мулом, полупустые повозки с непроданным товаром тянули торговцы перепачканные и уставшие. Последние покупатели с корзинами брели домой. В тени дерева Силька был не заметен, и он решил, что лучшего места для ночлега сегодня ему не найти. Когда людской поток иссяк, он увидел бодро шагающего худого паренька в длинном широком плаще, который болтался на нём как на жерди. Вид у него был довольный, даже можно сказать счастливый. Лицо недавно умытое, это понял Силька, так как щёки лоб и нос у него были чистые, а уши и шея до такой степени чёрные, что это сильно бросалось в глаза, даже издали. Силька присмотрелся к нему повнимательнее. Где-то он уже его видел. Но где? Парень его не заметил, поэтому сел на бревно под деревом и стал вытряхивать содержимое сумки в подол плаща. Посыпались, звеня монеты вперемешку с песком и пылью. Он выбирал их из кучи, тщательно сдувая пыль с каждой денежки, и складывал в кожаный мешочек.

−О, да! Это же тот нищий с рынка, − узнал его Силька.

Нищий, как будто почувствовал чьё-то присутствие, резко оглянулся.

− Чего уставился? – недобро спросил он, прищурив голубые глаза.

Силька молчал. Что он мог ему ответить? Да и надо ли с таким разговаривать?

− Что воришка? Откуда?

− Я не вор! Я из Альты. Мои родители…

− А из Альты? Ты один из Альты спасся?

− Меня послали просить помощи у короля э-э-э-…

− У нашего короля Кумана?

− Да. У короля Кумана.

− Зря тебя послали

— Это почему?

− Не получишь ты ничего

− Почему?

− Да потому! − парень встал с бревна, стряхнув с плаща рыночную пыль.

− Я Этус. Раз идти тебе некуда пойдём со мной. Здесь не безопасно. Вечером всех бродяг собирают по улицам стражники и в подземелье кидают. А оттуда дорога только на каменоломню. Зовут то тебя как?

− Силька, я.

− Пойдём Силька. Откуда знаешь наш язык?

− Все альтийцы знают несколько языков.

К удивлению, Сильки, Этус не повёл его в трущобы на окраине города, а направился прямиком во дворец. Они протиснулись сквозь дыру в каменном заборе, закрытую от охраны и обывателей живой изгородью из сплетённых ветвей шиповника и плюща. По королевскому саду, с ровными дорожками из белого мрамора, направились в небольшой,

отдельно стоявший домик с несколькими дымящими трубами на черепичной крыше. На заднем дворе, куда они пришли, рядом за невысокой стеной видимо была конюшня. Силька слышал ржание лошадей и чётко ощущал запах конского навоза вперемешку с запахом, как ему показалось, свежих булок. Дверь в дом резко распахнулась, когда они были уже на пороге. На встречу им вышла миловидная девица с деревянным корытом в руках.

− Ого! Полное. Это к богатству, — обрадованно сказал Этус, подмигнув девушке.

Она скромно отвела взгляд в сторону и лёгкой походкой направилась к изгороди выливать помои. Они зашли в помещение. Это была кухня с полками, забитыми кухонной утварью вдоль стен, огромными печами на которых в котлах что-то варилось и булькало. У Сильки потекли слюнки, и так свело живот, что он еле стоял, ожидая, чем всё это закончится.

— Это новый слуга Эмильи, − представил его Этус толстяку в аккуратной синей, вязаной, квадратной шапочке, вытирающему огромный нож о подол своего фартука.

− Зовут его Тито, − не дав опомниться Сильке, сказал Этус.

− Ну, Тито так Тито. Кушать будешь, Тито? − спросил здоровяк Сильку. Тот от гастрономических запахов чуть не грохнулся в обморок и сумел лишь качнуть головой в знак согласия.

Силька и Этус расположились в углу за грубо сколоченным столом. Через минуту перед ними оказалась глиняная чаша с варёными голубями и краюха чёрного хлеба, кувшин с молоком и две деревянные чашки с мёдом. Уплетая за обе щёки яства, парни молчали, внимательно то и дело бросая изучающие взгляды друг на друга. Силька думал, не попал ли он в западню. Ведь известно, что бесплатный хлеб только у раба.

 

 

 

Глава 7

Наваждение

Топон открыл глаза. Веки, тяжелые веки не хотели открываться. Налипшая на ресницы грязь или кровь мешала увидеть свет. Свет струился, откуда-то сбоку или сверху. Лёжа на каменном топчане, воин попытался поднять голову, а она тяжелая так гудела, что казалось вот-вот разорвётся на части. Руки, ноги пронзала боль, мелкие покалывания зудили тело, будто оно было сплошь нашпиговано иглами. Топон окинув взглядом сквозь щелки глаз стены, понял, где он.

— Это подземелье, тюрьма или ещё какая-то западня. Нужно вспомнить всё.

Голова была пуста, лишь серый туман, а впереди искры сознания то загорались, то пропадали.

− Кто я и откуда? Где я?

Но вдруг, будто поток воды, будто холодный ветер, хлынули ему в лицо. Свет, преломляясь в потоке мельчайших капелек тумана, засиял перед его глазами радугой, и он вспомнил. Вспомнил всё. И это осознание кто он и воспоминания вчерашнего дня не дали успокоения, а вызвали у него сильнейший ужас. Он почувствовал, что от бессилия что-то изменить он просто задохнётся. Топон с силой дёрнулся всем телом, пытаясь встать с топчана, но ноги и руки не слушались его, спина не гнулась. Он как сноп рухнул на пол воя, как зверь, катаясь по полу, и пытался встать на ноги снова и снова. Чувство безысходности убивало в нём человека. Он понял, что душа его болит сильнее, чем тело. Это её боль не даёт ему думать и двигаться.

− Жизнь пришла к концу. Такому глупому. Жизнь прошла никчёмно, зря.

Чувство кончины раздирало его душу.

− Жизнь, я еще не познал твоего вкуса, а ты исчезаешь, как последняя капля воды. Вода!

Топон медленно пошел к стене. Тусклый свет лился откуда-то, и он не мог понять откуда. Он шарил руками по стенам пытаясь найти дверь и постучать.

 − Воды! Воды!

Шептали его почерневшие и потрескавшиеся губы.

− Воды! Дайте воды!

Но все его поиски были напрасны. Обшарив все четыре стены, он не нашёл, что искал. Двери не было.

− Но как же я сюда попал?

Он с трудом поднял голову. Каменный потолок без единого отверстия.

− Но свет, откуда я вижу свет?

 Он в изнеможении опустился на каменное ложе, уныло опустив голову.

— Это конец!

Он вспомнил слова шамана:− Конец, иногда, это чего-то начало.

 Топон всегда смеялся над его изречением. В него он вкладывал другой, похабный смысл. Но сейчас он понял его очень точно.

− Жизнь! Я жив! Убивать Охус и Куман меня не собираются. Для чего-то я им нужен. Я жив и смогу отсюда выбраться. Из этого каменного мешка должен быть выход. Должен и я его найду.

Он ещё раз обшарил руками стены, тщетно. Пытаясь шире открыть глаза, оторвал вместе с ресницами налипшие комья. Провёл ладонями по щекам. Щетина на лице привела его в полный восторг. 

− Я здесь не больше трёх суток. И силы у меня ещё есть, даже без воды и еды я могу продержаться какое-то время.

 Топон прислушался. Тишина. Такая звенящая тишина может быть лишь в глубоком колодце или на вершине горы. Тяжёлым серым облаком его накрыл сон. Он лёг, уронив голову на грудь. Через секунду он очнулся, пытаясь бороться с дремотой, захотел встать, но потом повернулся, вытянувшись

на каменной постели и заснул. Сон накрыл его серой пеленой. Топон не понимал, спит он или бодрствует. Глаза его были закрыты, но он видел все вокруг себя. Тусклый свет и серые стены. Треск, сухой треск на потолке. Над собой он видит молнию. Тело его пронизывают иглы. Он не может пошевелиться, но чувствует и видит, будто себя со стороны как его разворачивает и начинает тянуть в маленькое окно, появившееся в стене. Вы когда-нибудь слышали крик души? Топон его услышал. Этот крик нельзя сравнить ни с чем. Нет ему аналогов на планете. Сеть, серебряная сеть вырывала душу из груди Топона. Топон закричал, но это были лишь мысли, губы его были плотно сжаты.

− Шаман спаси меня, спаси.

В доли секунды всё исчезло. Топон открыл глаза. Отёкшие руки и ноги были тяжелы. Тело ему не подчинялось. Отважный воин, не знающий страха и поражений вдруг почувствовал себя песчинкой.

− Откуда этот свет? Окно!

Топон с трудом повернул голову в ту сторону, где видел окно во сне. Перед взором была глухая стена. Но он, наконец, понял, светятся стены и потолок, но как это возможно? Вдруг перед ним словно вырос из-под полу старик с белой длинной бородой. Он протянул к нему костлявые руки в перстнях и замер.

— Это Охус, − равнодушно подумал Топон.

Из-за спины старца вышел Куман.

− Почему тебе не удаётся это сделать?

− Да, крепкий орешек этот Топон.

− Он открыл глаза, он нас слышит и видит.

− Возможно. Хотя не должен. Он всё забудет скоро.

Охус и Куман растворились так же внезапно, как и появились.

− Что это было? Что это? Видение, продолжение сна, моё больное воображение? Что это?

Он опять стал проваливаться в густую обволакивающую дремоту, всеми силами борясь со сном. Засыпая, он слышал разговор:

 − Где они?

− Они возле Вильчурной гати в лесу, там у них лагерь.

− Сколько времени туда идти?

− Трое суток на коне. Пешком напрямик через болото сутки.

− Нет, без конницы там делать нечего.

− Хорошо, когда отряд будет готов дам знать.

− Живьём мне всех сюда доставить.

− Слушаюсь, но с обозами мы провозимся долго.

− Не важно. Мне они нужны все живые. За Лею отвечаешь лично. Я сам с ней поговорю.

− Лея!!! — Топон дёрнулся при упоминании знакомого имени и провалился в чёрное липкое забытьё.

 

 

 

Глава 8

Оберег Топона

В конюшне было душно, пахло прелым навозом, конским потом, сеном и ещё чем-то сладковатым. Силька внимательно осмотрелся вокруг. Под черепичной крышей освещённой масляной, лампой с фитилём, защищённым от ветра толстым закопчённым стеклом, копошились в гнездах, прилепленных к деревянным балкам, подросшие птенцы ласточек. Они вместе с родителями с любопытством выглядывали, наблюдая, что происходит внизу. Конюшня из двух рядов стойл и широким проходом посередине была старая, но ухоженная. Чисто выметенные полы, в закутке на штангах сушились попоны, на полках лежала дорогая амуниция. Кони фыркали.  Настежь распахнутые деревянные тяжелые двери, подпертые бревном Этус не стал закрывать, хотя на улице уже темнело.

— Вот тебе попона, − подал он Сильке рыжую тряпку. – Найди себе место. Приткнись где-нибудь.

− А ты куда? − спросил Силька, не желая один ночевать в конюшне.

− Я то? Да не жмись ты. Проходи, располагайся. Места сколько! Я обычно здесь сплю, − он показал на огромный ящик с плоской крышкой. – Но сундук, как видишь, один и к тому же узкий, поэтому сам решай, где спать.

Силька решил уже лечь в углу каморки, где валялись порванные уздечки и задубевшие ремни как услышал чьё-то кряхтение.

− Слышишь? – настороженно спросил он Этуса.

− Не-е-е. Это кони фыркают.

− Нет не кони. Это конюший Журек. Точно он. Журек косы коням заплетает на гриве. Маленький такой, лохматый. Ляжем спать, он на плечи залезет, в волосы вцепится и будет скакать всю ночь как на коне, пока не загонит.

Этус, тряхнув белокурыми волосами, удивлённо посмотрел на Сильку, снял с крюка на стене плеть и направился к тому месту, откуда раздавались звуки.

− Стой, − остановил его Силька, вцепившись ему в руку.

− А ну-ка, ну-ка покажи свою смелость. На, держи, − Этус ткнул в его грудь рукоять плётки. – Иди, проверь сам, что там.

Силька подавившись слюной, закашлялся, округлив глаза, вцепился двумя руками в плётку и побрёл по коридору. Этус взял в руки рогатину и пошел следом за ним. Они тихо подошли к стойлу. Серый конь в яблоках тряс головой и не стоял на месте, плясал, будто его кто-то щекотал. Этус осторожно сняв с калитки верёвку, приоткрыл её. Возле коня стоял маленький старичок в халате и шапочке набекрень.

− О, ребятки! Помогите мне на коня забраться.

− Да как же, Мими, мы тебе поможем? Надо коня запрячь, а потом в седло и усядешься.

− Кто ж мне его запряжёт?

Этус похлопал коня по шее.

− Запрягу я коня, только Карат не разрешает сбрую брать без разрешения.

− А зачем тебе разрешение? Скажешь ему, что Мими приходил.

− Ага, чтобы плёткой он меня отходил? Ты, Мими, иди-ка сам у него проси коня и сбрую.

Мими недовольно, как утка переваливаясь из стороны в сторону толи от того, что стёр ногу в новых башмаках, толи стараясь показать, что очень стар, поковылял из конюшни на улицу.

− Коней я стерегу здесь. Мими, конечно, я знаю. Лекарь он. Но что делать? А вдруг Карат недоволен будет.

— Это королевская конюшня?

− Не-е-е. Это конюшня королевской стражи. Они редко сюда заходят, в основном конюхи целый день околачиваются. Их ты не бойся. А вот от стражи прячься и не говори, что из Альты. Заклеймят.

− Что сделают?

− Заклеймят.

− Может, есть такая земля, где нет рабов. Где все свободны, — задумчиво произнес Силька.

− Нет такой земли. Человек рождается рабом.

− Почему?

Этус смачно сплюнул в сторону.

− Ты раб своих желаний. То тебе холодно, то кушать хочется.

− Я про духовную свободу говорю.

− Когда голодный тебе наплевать на этикет и мораль. Ведь так?

Этус приложил указательный палец к губам. Кто-то приближался к конюшне шаркающей походкой. В

раскрытые двери вошёл лекарь в сопровождении скособоченного старика. Сгорбленный, колченогий с клюкой в руке он похож был на старую корягу, обвешанную тряпьем. Он сузил глаза от света и гнусавым голосом зачастил:

− Я те говорю. Я те ясно говорю? Я те понятно говорю? Я те, что сказал? Запряги коня Мими. Запряги. Я те объяснил? Ты-то понял? Запряги. Запряги.

− А Карат?

− С Каратом я сам потолкую. Понял ты или нет?

Этус снял с полки сбрую и нехотя отправился запрягать коня. Мими сложил важно руки на животе и довольно улыбался. А дед, шевеля губами и причмокивая, уставился на Сильку. Потом ткнул в его сторону клюкой и спросил: − Кто, кто будешь? Ты кто, кто ты?

− Я-я, − открыл рот Силька, вспоминая как же зовут его хозяйку, но тут Этус его опять спас.

— Это Тито слуга Эмильи. Пришел подготовить жеребца. Завтра он отправляется с ней на прогулку.

−А-а-а Тито, − протянул дед. − А, Эмилья завтра куда едет? – спросил он у Сильки, сверля его чёрными, колючими глазами.

− Э-э-э, − Силька уже злился на свою глупость и тупость. Почему его язык как пришитый не может соврать в нужный момент.

− Эмилья поедет во дворец к Его Величеству королю Куману, − опять выручил его Этус и вывел коня в широкий проход.

− Давай же, Мими, я тебя подсажу, − приветливо улыбнулся он лекарю, встав на одно колено.

 Тот, не заставил себя долго ждать, поставил правую ногу на ладонь парня и Этус умелым движением закинул всадника в седло.

− Эх, ночка тёмная. Эх, ночка жаркая. Где ж зазноба моя ласковая, − запел Мими и, пришпорив коня, выехал на улицу.  За ним хромая поплёлся дед, погрозив на прощанье юнцам клюкой.

− Кто это? – шепотом спросил Силька.

— Это дед Коряжка. Может кличка, может имя, неизвестно. Он главный конюх.

− Ого, − удивился Силька.

— Это он сейчас такой немощный, а раньше был удалой наездник. С коня упал, переломал себе всё и ходит теперь еле-еле. Поспать надо. Скоро рассвет. Коряжка рано приходит. Что не так, сразу клюкой бьёт. Поможешь мне навоз выкидать и коней на реке помыть, — сказал Этус зевая и потягиваясь, лёжа на крышке деревянного ящика.

− Сделаю все, что смогу. Я не знаю, как тебя благодарить за помощь. Но мне долго оставаться здесь нельзя. Меня ждут.

— Это как получится. А отблагодарить ты меня успеешь.

Силька прошёл в угол и стал раздвигать ногой в стороны обрывки ремней, еще какой-то ненужный хлам, чтобы постелить на глиняный пол попону, но вдруг его взгляд устремился на странный предмет до боли ему

знакомый. Он наклонился, поднял с полу кожаный шнурок, на котором висел чёрный коготь медведя.

— Это оберег Топона. Но как он здесь оказался? Я не зря сюда пришёл. Топона нужно искать здесь! − обрадовался Силька, запихивая за пазуху амулет.

− Чего ты там возишься, спать давай, − прикрикнул на него Этус.

Силька лег, подложив под голову руки. На душе у него стало легче. Ведь теперь появилась надежда.

− А родители твои где? – спросил Этус.

− Погибли.

− Не расстраивайся так. Быть может, вреда они тебе сделали бы больше, если б живы были.

− Ну, что ты. Они меня любили. Отец мой был советником королевы, а мама доверенное лицо.

− И они тебя не били никогда?

− Нет.

− А мой отец сыродел. Там под горой видел овчарни? Оттуда я. Отцу всё равно было жив я или мертв. А мать лупила чем попадя. Восьмой я в семье отпрыск. Я и ушёл куда глаза глядят.

− Сирота при живых родителях?

− Да, я сирота.

Сильке дико было слышать эти слова. Он всегда был уверен, что близкие люди не способны на предательство и обман.

 − А я дорого бы заплатил, чтобы они были живы. В ту ночь мы услышали стук в дверь. Все проснулись и вышли в зал. Отец отправил слугу открывать дверь, тот ушёл и не вернулся. А в дверь все стучали и стучали. Тогда отец сам пошел открывать и тоже не вернулся. Я открыл портьеры и увидел в окно, как плещут волны, и полная луна освещает море. Я сначала не поверил своим глазам, а потом понял, что дом наш как корабль среди шторма. Мы с матушкой бросились на верх. Влезли на крышу. Смотрим, а кругом стихия бушует, кое-где у самых высоких зданий выглядывают из воды крыши и вокруг никого только луна и волны.

− Жутко. И как вы спаслись?

− Не помню точно. Когда вода поднялась, нас понесло в открытое море. Мимо плыли какие-то доски, бочки. Мы ухватились за бревно, а потом темнота. Очнулся, светит солнце. Я на плоту плыву неизвестно куда. Рядом Шаман и Жотырь. А потом мы нашли тех немногих, кто уцелел. Мама моя не нашлась. Будь счастлив, что родился на этой земле, не знающей войн.

Этус молчал.

 

 

 

Глава 9

Миланка

Миланка шла по узкой тропе, петляющей по склону холма и ведущей от родника к высоким городским стенам. Подоткнутый за пояс подол туники открывал её мускулистые икры.  Она, осторожно шла, ступая изящными тонкими ногами, обутыми в кожаные сандалии, по песчанику, старалась ненароком не

оступиться и не расплескать воду в амфоре, стоящей у неё на правом плече. Аккуратно уложенные черные волосы, заколотые гребнями, едва касались сосуда. Она шла с величественной осанкой и ровной спиной, словно ствол кипариса, её белые изящные руки грациозно держали глиняную утварь, будто несла она не тяжёлую ношу, а легкое перышко.

На встречу поднимая клубы пыли, бежал маленький телёнок. На его шее гремел бубенчик. Ватага босых мальчишек гналась за ним с улюлюканьем, стараясь достать до его ушей длинными прутиками. Девушка надеялась, что телёнок и мальчишки сойдут с тропинки в сторону. Но не тут-то было. Сложенные острые камни, как бордюр по обе стороны не дали телёнку свернуть с тропы, и он подгоняемый сзади боднул Миланку так, что она покачнулась и, не удержавшись на ногах, упала на четвереньки. Сосуд, полный воды, налетев на камень, с шумом разлетелся на куски. Мальчишки, хохоча и свистя от удовольствия, топая босыми ногами по сухой от жары земле, пробежали мимо. Девушка поднялась на ноги. Она отряхнула белую тунику от пыли и так громко зарыдала, что, казалось, её голос был слышен за городской стеной.

− Ты так плачешь, будто разбила жизнь, а не кувшин, – крикнул загорелый, молодой юноша в белой рубахе, проезжая мимо на вороном коне.

Миланка закрыла лицо ладонями. Слезы катились из глаз, сочились сквозь пальцы и капали на грудь, оставляя мокрые потёки на белой одежде.

− Не плачь! Это всего лишь разбитая утварь. Слышала, что случилось с Альтой? Вот это беда, так беда!

− Что мне какая-то Альта! Я разбила амфору Эмильи, а она ждёт меня с минеральной водой. Если я приду с пустыми руками, что со мной будет?

Девушка уныло побрела в город. Вот уже два месяца она живёт в этом аду.

 − Почему это произошло со мной, а не с кем-то другим?

 Она вспомнила последний день дома. Было утро. Мама, стоя за столом, стоящим посреди кухни, месила тесто. Два маленьких брата и сестра, на год её младше, сидели рядком на лавочке. Они внимательно слушали мамин рассказ о Печёке, который живёт в печке и наказывает не послушных детей. Милана мела пол метлой и остановилась послушать рассказ.

− Муж у тебя рябой будет. Мусору сколько оставила, видишь? – прикрикнула на Миланку мать.

Олешка белокурая девчушка ехидно хихикнула.

Милана принялась усердней мести пол, как вдруг во дворе зло залаяли собаки.

− Кого ещё принесло с утра по раньше. Наверно соседка. Иди, посмотри, Миланка.

Девушка уже подошла к двери, но мать её опять окрикнула.

− А ну, постой. Вроде за воротами конники. В окно плохо видно. Сама схожу.

Мать, накинув на плечи шаль, вышла, громко хлопнув дверью оббитой камышовой циновкой. Дети прильнули к запотевшим, маленьким оконным стёклам, пытаясь рассмотреть сквозь утренний туман, что происходит во дворе. Собаки на цепи задыхались от лая и уже слышны были их хрипы. Любопытство заставило Миланку и Олешку выйти на крыльцо.

В распахнутые ворота въезжали запряженная двумя лошадьми повозка и два конных воина вооруженные арбалетами в кожаных шлемах и масках с узкими вырезами для глаз. Повозка от старости или от груза накренилась и нудно скрипела или это были всхлипы двух девчушек, закутанных в покрывала как кулёмы. Милана узнала их несмотря на то, что из-под покрывал виднелись лишь их зажмуренные с мокрыми от слез ресницами глаза. Это были Данка и Меда. Соседские девушки, с которыми они еще вчера плели венки возле Червоного озера.

Один из стражников показал рукой на Олешку.

— Вот эту златовласую, младшую давай.

− Нет, нет! – заверещала женщина, будто у неё оторвали палец.

− Нет, не отдам. Она же дитя! Мала совсем. Нет!

− Ты, что же указы короля исполнять не намерена? – сиплым голосом спросил старик.

− Намерена. Буду, − поклонилась в пояс женщина. − Хворая она, возьмите лучше старшую Миланку. Красавица.

− Нет. Она высокая больно, да и будет ли беспрекословно подчиняться?

− Будет, будет. Она робкая как ланка. Что скажете, то и сделает.

− Нет. Сказано, младшую надо. Светленькую.

− Ой, гости дорогие в дом войдёте? Взваром напою. Плюшки свеженькие только из печи.

− Нет. Младшую собирай. Как её звать? – рыкнул нетерпеливо один из стражников.

Женщина дрожащими руками вынула из-за пазухи узелок, развязала его и высыпала на ладонь несколько серебряных монеток.

— Вот возьмите в придачу к старшей Миланке.

Сверкнув глазами, стражник взял монеты небрежно кинул их в бочонок, привязанный к седлу и, махнув головой в знак согласия, направил коня к воротам. Конь, фыркая медленно пошёл, повернув голову в сторону копны свежего сена, лежащей возле загона с козами.

Олешка и Миланка оцепенев от страшного зрелища не понимали, что происходит, но, когда мать завыла как волчица, встав на колени перед старшей дочерью и обхватив её руками за ноги, стала причитать что-то бессвязное, то заревели в голос будто мать вот-вот умрёт.

 Старик кашлянул и этого было достаточно, чтобы женщина замолчала и как будто ничего не произошло, метнулась в дом, схватив в охапку Олешку. Скрылась с дочерью за дверью. Через минуту она словно куница, ловко подскочив к Миланке, замотала её в холщовое с вышивкой покрывало и усадила девочку рядом с соседками в повозку. Процессия двинулась по направлению к городу. Всё произошло так быстро, что Милана даже не могла осознать, что же произошло. Повозка действительно нудно скрипела. Старик, размахивая хлыстом над крупами лошадей, норовил задеть едва живых от страха девчушек, мурлыкал себе под нос толи заклинанье, толи песню на непонятном наречии. Ранее утро, зелёные луга, покрытые блестящей росой, и бесконечная ухабистая дорога с огромными валунами на обочине, это всё, что могла вспомнить Милана. Потом была пустота. Может она заснула, или потеряла сознание? Она не помнила, сколько дней они были в пути и как она попала в город, над которым светило жаркое солнце, а под ногами пыльный песок и раскалённые камни.

Тяжела участь служанки, но что делать, надо как-то выживать. Миланка вздохнула и посмотрела на небо. Солнце ещё не было в зените, значит, ещё есть время. 

− Пойду в подвал. Там в хранилище много пустых сосудов, возьму такой же и вернусь к источнику за водой. Возможно, Эмилья не заметит, что я опоздала на полчаса, – решила девушка и пошла к городским воротам.

Она гордо подняла голову, изобразив на милом личике беззаботность и веселье. Бодро зашагала по узким улочкам между хижин, прилепившихся на восточном склоне перед городской стеной. Здесь жили пастухи и кирпичники. Кирпичники из навоза, резанной соломы и глины лепили кирпичи и выкладывали их сушиться в деревянных формах на солнцепёк. Ребятня и женщины с подоткнутыми за пояс подолами босыми ногами месили глину и навоз в огромной яме. Неприятный запах от навозных куч и чанов с кизяком не смог изменитьвыражение лица Миланки. Она знала, стоит ей задуматься или показать несчастье, снующие то тут, то там доносчики обратят на неё внимание. А не задумала ли она сбежать? И чем же она не довольна?

Минуя городские ворота, центральную площадь, она свернула на узкую улицу с харчевнями в тени вязов и лип и по лестнице прошла к невысокому зданию. Спустилась в холодный полутёмный коридор, с одной стороны которого располагались двери в кладовые и ледники, с другой колонны поддерживающие потолок. Она тихо кралась, наступая на светлые дорожки света, струившегося из узких окон под самым потолком ниш.

− О, этот ключник надоел мне до безумия, − подумала Милана, вспомнив лоснящееся с приплюснутым носом прыщавое лицо, всегда потное и будто смазанное жиром.  Он вечно тянул к ней свои короткие пальцы, пытаясь щипнуть или дёрнуть за волосы или одежду. Каждый день ей приходилось приходить сюда, то за посудой, то за настойками по поручению Эмильи, по неволе встречаться с ним и это была для неё настоящая пытка.

− Надеюсь, что он сейчас спит, − думала девушка крадучись на цыпочках по коридору.

Действительно из каморки с неплотно прикрытой дверью, где обитал слуга, доносились гулкие звуки храпа. Воспрянув духом, девушка прошмыгнула в кладовку, где вдоль стен на полках пылилась глиняная утварь. Тусклый свет из коридора не давал рассмотреть все вокруг. Милана почти на ощупь выбрала амфору, и смело направилась к выходу из подвала. Девушка уже почти дошла до лестницы наверх, как кто-то схватил её за подол. И с такой силой дёрнул в сторону, что она, почувствовав себя пушинкой, словно взлетела и оказалась в узкой нише между колоннами лицом к лицу с ключником. Он, стоя на цыпочках, так как ростом был ниже Миланки на голову, дышал ей в лицо жарким, вонючим дыханием, пытаясь дотянуться до её губ своими губами. Он схватил её правой рукой за талию, а левой обхватил её изящную тонкую шею стараясь наклонить юное лицо к себе. Ей казалось, что его горячие как угли ладони прожигают насквозь тонкую ткань туники и её кожа уже покрылась волдырями. Потное, красное лицо с пухлыми, мокрыми губами и выпученными, как у рака глазами, приближалось к ней. Она застыла неподвижно, судорожно прижимая к себе амфору двумя руками. Толстяк словно приклеился к ней. Он открыл рот, пытаясь красным, широким языком, облизать её упругую щёку.

− Сладкое яблочко, красивая липочка, − шептал он.

 Амфора и объёмный живот ключника не давали приблизиться к девушке вплотную.  Миланка припёртая грузным телом слуги к стене не выпускала глиняный сосуд из рук ни на секунду, отворачивая лицо в сторону и стараясь, что есть силы не согнуться от тяжести его потной ладони. Животный страх отвращения вызывал у неё приступ тошноты. Она понимала, что от напора нахала сосуд может лопнуть и его осколки распорют её плоть. Ключник пыхтел, но не отступал, пытаясь склонить непокорную. Ключи на его поясе брякали об амфору, а Милана ощущала как по её спине бегут мурашки и ещё чуть-чуть, и она упадёт в обморок от запаха чеснока и уксуса, разившего от толстяка.

             

— Иди ко мне, дитя мое, — угрожающе ласковым голосом уговаривал ключник.

Вдруг, раздался страшной силы грохот, будто в погребе взорвалось тысяча бочек с брагой. Миланка и толстяк замерли. Ключник бешено, вращая белками глаз, вытер со лба капли пота рукавом и шипя сказал:

 − Стража. Я проверю, что там случилось, а ты приходи сегодня в полночь на террасу с восточной стороны. Я тебя буду ждать.

− Эмилья мне не позволит, − прошептала Миланка.

− Эмилья сегодня уезжает и вернётся не скоро. Не придёшь, я сгною тебя в помойной яме.

Миланка неподвижно застыла от ужаса, а ключник, громко стуча каблуками по каменному полу, пошёл в ту сторону, откуда послышался грохот.

Девушка, не чувствуя почву под собою, бежала по улицам прижав к груди амфору, будто её у неё отнимут в любую секунду. Она задыхалась от слёз и обиды. Снующие туда-сюда мальчишки-зазывалы кричали, приглашая, кто отведать вкуснейших куропаток, кто мясо жирафа, а кто и обыкновенных кукурузных лепёшек с конопляными семенами. Харчевни с широко распахнутыми дверьми и яркими вывесками завлекали посетителей гастрономическими запахами. Отряд из стражников громко топая по булыжной мостовой деревянными каблуками сапог прошёл мимо девушки.

 Обеденное время и пустые желудки воинов беспокоили больше, чем прохожие. Миланка старалась быть не замеченной, брела в тени вдоль стен домов по узким улочкам, пока не вышла к воротам. Здесь, как всегда, было столпотворение в это время суток. Дорого убранные кареты с позолоченными узорами и кучера такие важные, будто сами были королевских кровей въезжали в город. По обе стороны дороги, стояла стража, блестя на солнце шлемами и оружием. Толпа зевак теснилась в ожидании зрелища, о котором можно будет, придумав немного подробностей, рассказывать часами всем, кто любопытен. И за это возможно торговец на рынке угостит чем-нибудь вкусным, а хозяин питейной, бесплатно нальёт пару кружек пенного напитка. Миланка протиснувшись сквозь толпу ротозеев, шмыгнула как мышь в распахнутые ворота мимо караульных и стрелой бросилась в сторону тропинки ведущей к источнику. Она не заметила, как прошла мимо домов кирпичников и пастухов, не смотря на запах прелого сена и навоза. Миланка облегчённо вздохнула, когда под ногами захрустели черепки недавно разбитой амфоры.

− Осторожно, осторожно.

− О-о-о! Беги, беги!

− Держи, держи.

Услышала девушка странные крики. Она невольно оглянулась и застыла от неожиданности. Со склона от домов с красными крышами прямо на неё, подпрыгивая на ухабах и камнях, мчалась арба груженая конским навозом. Два паренька схватившись за оглобли,

старались её остановить. Но видимо не справились с управлением, и она катилась с горы, а они бежали за ней, пытаясь не дать ей перевернуться.

− Ой.

Миланка словно ласка отпрыгнула в сторону, зная теперь уже, что надеяться нужно только на себя. Но было слишком поздно. Худощавый паренёк в изодранных штанах поскользнулся, упал навзничь, выпустив из рук оглоблю, которая, задев амфору, выбила её из рук девушки. Пустой сосуд, звеня, покатился со склона вниз. А Миланка так закричала, что арба, которой пытался управлять другой белокурый малый, перевернулась.

− Тьфу. Откуда ты здесь взялась? – закричал оборванный паренёк на девушку, пытаясь подняться с каменной россыпи.

− Силька, вставай. Хватит бездельничать. Придётся за конём идти, иначе не дотащим это добро.

− Кто ж тебе его даст, − крикнул Силька стараясь перекричать рёв Миланки.

− Чего ты орёшь? – крикнул Этус.

Миланка показала вниз, куда катилась по склону амфора, подпрыгивая на кочках и звеня, ударяясь о камешки. Силька метнулся за сосудом, спотыкаясь и размахивая руками, он догнал чудом уцелевшую амфору.

— Вот возьми, плакса, − смеясь, протянул сосуд Миланке Силька.

− Я Милана служанка Эмильи. Я не девчонка, чтобы меня так обзывать, − сказала Миланка, гордо подняв голову и пронзая взглядом двух незнакомцев.

− О, Эмилья! Дочь Кумана. Говорят, она очень красива. Представь нас ей. Мы будем честно ей служить, — с восхищением сказал Этус.

Миланка пожала плечами и, поставив амфору на плечо, медленно пошла к источнику.

− Постой, − крикнул Этус, дёрнув Сильку за рукав. − Мы Силька и Этус готовы тебе каждый день носить воду.

− Мы тебе поможем, — подтвердил Силька.

Он взял из рук девушки амфору, и они дружно зашагали по тропе.

− Давно ты служишь Эмилье? – не унимался Этус.

− Недавно, − нехотя ответила девушка, с подозрением глядя на любопытных помощников.

На источнике, с бурлящей из-под валуна, пенистой, с запахом тухлых яиц, водой, было безлюдно. Они набрали воды, предварительно вдоволь напившись.

− Ух, сладкая водица. Дак к Эмилье отведёшь нас? А мы для тебя всё, что захочешь, сделаем. Любое твоё желание. А? − не унимался Этус, подмигивая Сильке.

Назад в компании молодых людей дорога для Миланки показалась вдвое короче или потому что она на время забыла свои горести или от того, что шла налегке. Силька, наклонив голову, придерживая на плече двумя руками полный сосуд, изредка посматривал на красивую девушку и немного её стеснялся. А Этус и так и эдак все расспрашивал про Эмилью, но ответа не получал, лишь только несколько фраз «да» или «нет».

Возле лестницы, ведущей на дворцовую площадь, они остановились.

− Я пойду дальше одна, − сказала Миланка и бережно взяв амфору из рук Сильки, собралась уходить, но Этус настойчиво спросил:

− Мы тебе помогли. Помоги и ты нам.

− Неужели ты думаешь, что за сосуд с водой я устрою тебе такую серьёзную встречу. Воду я могла бы, и сама донести.

− Проси, что хочешь!

− Ладно. У меня есть для вас дело. Но это очень непростое дело. Язык нужно держать за зубами.

− Согласны, − поспешил ответить Этус.

А Силька подумал: − Накаркает он нам работу, вдруг не справимся?

Миланка огляделась по сторонам, зашла за куст самшита, росший возле колонны служившей подставкой для фонаря, подальше от ступеней, ведущих на верх. Вокруг было тихо. Она шепотом сказала:

− Сегодня у меня встреча с человеком, который мне неприятен. Сходите кто-нибудь из вас вместо меня, и я устрою вам аудиенцию с Эмильей.

− Как это возможно? – удивился Силька, а Этус ткнул его в бок локтем, чтобы тот замолчал.

− Согласны. Где и когда?

− Возле дворца есть с тремя башенками здание. Там внизу погреба с вином и снедью, а на восточной стороне терраса, обросшая плющом и виноградом. Я принесу свою лацерну и духи. Кто-то из вас должен надеть мой плащ и прийти к человеку, который пригласил меня на свидание. Он будет ждать меня на террасе.

− Кто это? Стражник? — упавшим голосом спросил Силька.

− Нет, это ключник. Нужно просто прийти, постоять, выслушать, что он скажет и уйти.

− Вам девицам только в игрушки играть.

− А ты Силька сам не пробовал быть игрушкой? Ты знаешь, что значит быть красивой девушкой? Представь, что ты яблоко и каждый червяк хочет тебя испортить.

− А если он догадается? – с волнением в голосе спросил Силька.

− Если догадается, то головы не сносить ни мне, ни тому, кто всё расстроит! – прошипела Миланка. – Ну, что согласны?

− Да, согласны, − утвердительно качнул головой Этус. – Силька оденет плащ, но обувь надо другую.

Этус показал на стоптанные рваные башмаки друга, ветхость которых не скроет даже ночная мгла.

− Нет. Я не пойду, − заупрямился Силька.

− Я тебя постерегу, если, что я буду рядом, − больно сжав рукой локоть Сильки, прошептал ему в ухо Этус.

− С обувью я что-нибудь придумаю. В полночь ждите меня здесь, — сказала Миланка и быстро пошла по лестнице вверх, стараясь не расплескать полный сосуд.

А Этус и Силька остались стоять, не зная радоваться или огорчаться своей решимости.

− Нет, нет. Я не пойду. Ещё бы я в женщину не наряжался. Ни за что, − заупрямился Силька.

− А ты к Куману хочешь попасть? Эмилья его дочь. Она не только красива, но и милосердна. Она может помочь. Возможно, это выход для тебя и твоих соплеменников.

− Хорошо, если это единственный выход, я согласен.

Силька с длинными, давно не стриженными русыми волосами и осунувшимся лицом легко мог сойти за девушку. Он почесал затылок соображая, как же исполнить просьбу и решил, что в случае чего ноги его спасут. Этус хитро улыбнулся и стукнув кулаком друга по плечу сказал:

 − Не дрейфь. Всё будет отлично.

− Посмотрим.

 

 

 

 

Глава 10

Эмилья

Миланка крадучись, едва касаясь пола сандалиями, прошла по длинному широкому коридору с пилонами к покоям Эмильи. Осторожно, чтобы не скрипнула дверь приоткрыла её и войдя в зал для приготовления снадобий и масел, аккуратно поставила амфору на маленький столик в углу.

− Ты, что за луной ходила? – заворчала на неё фрейлина. Не молодая женщина, но изящная не по годам, с осиной талией в платье мышиного цвета, грозно посмотрела на девушку.

А несколько служанок в таких же как у Миланки туниках застыли в ожидании приказаний. Девушка опустила голову. Ей уже было всё равно, что скажут, ведь после утренних событий ей казалось, что она покрылась панцирем и разбудить в ней угрызения совести не получится.

− Твоё счастье, что Её Высочество в прекрасном расположении духа. Укладка волос заняла времени больше чем обычно. Но омовением ног, займёшься сегодня ты, – сказала фрейлина Кия подняв вверх указательный палец правой руки и погрозив им Миланке.

Миланка взяла в руки амфору и в сопровождении двух девушек, открывающих и закрывающих перед нею двери направилась к Эмилье. Она вошла в спальню, роскошно обставленную дорогой мебелью. Свежий ветер врывался в открытые окна с улицы. Эмилья стояла на балконе в тонком шёлковом бирюзовом платье с задумчивым выражением лица. Её глаза неотрывно смотрели в даль. Остановившись возле клине, посреди комнаты, Миланка в нерешительности потопталась на месте. Робость не давала ей открыть рта и в праве ли она звать принцессу? Но как себя обнаружить? Как сделать, чтобы та хотя бы обернулась? Вдруг Миланка непроизвольно вздрогнула от хохота. Эмилья словно серебряный колокольчик засмеялась, протянув руки куда-то вниз. Огромный букет белых лилий поднимался к ней из-за балюстрады.

− Милош, вот это сюрприз! Как ты здесь оказался? Как?

Она взяла в руки букет, и зарыв лицо в цветы, с наслаждением вдохнула их аромат. Из-за перил

показались руки, а затем молодой брюнет, элегантный, подтянутый, смелый, с красивым обаятельным лицом и весёлыми глазами запрыгнул на балкон.

– Эмилья, прелесть моя! Я не слезал сутки с коня, чтобы увидеть тебя.

− Ты меня развеселил. Я знала, я чувствовала… Сегодня с утра у меня было отличное настроение

Кавалер обсыпал поцелуями её нежные белые руки, а Эмилья не сопротивлялась, напротив, она казалось, едва сдерживалась от ответных действий. Это зрелище сначала заворожило Миланку, но опомнившись, она в беспокойстве стала думать:

 – Что делать, что?  Оставаться на месте, или кашлянуть, чтобы разрушить эту идиллию, или спрятаться?

Она решила исчезнуть. Но до выхода нужно было идти через всю комнату назад и можно не успеть и поэтому, поставив амфору на столик возле ложа, она шагнула за ширму. В стене неплотно открытая дверь подсказала, что делать дальше.  Девушка зашла в комнату. В тесной гардеробной с одним узким окном, вешалками завешанными платьями и полками с туфлями было сумрачно. Она как мышь притаилась между одеждой и решила, что лучше ей не форсировать события, а бездействовать. Шорохи и шумы за дверью, смех и признания в любви вдруг затихли. Послышался звон разбитого стекла, а затем громкий голос объявил:

− Дорогу, Его Величеству, королю Куману.

Дверь в гардеробную резко распахнулась, в неё будто вихрь влетел Милош. Оглянувшись по сторонам, он

притаился возле закрытой двери. Миланка задрожала, ей из своего укрытия хорошо было видно юношу. Она старалась не дышать глубоко, её тело будто оцепенело, и она не могла пошевелиться, чтобы спрятаться лучше. Она отчетливо слышала разговор.

− Отец!? В такой час? Что-то случилось?

− Покиньте нас! Мне нужно поговорить наедине с Эмильей.

− Отец, что стряслось?

− Я не мог медлить ни минуты. Час назад гонец привёз письмо от Этрука. Я могу прочитать тебе его.

− Ну, нет! У меня заболит голова. Я не желаю слушать, что он тебе опять советует.

– Если бы… Это не советы. Он просит немедленно тебя прибыть к нему на бал. В честь своей победы над Бастией он устраивает грандиозный праздник.

− Я одна? А ты не удостоишь вниманием своего соседа?

− Я? Ни в коем случае! Мне нельзя покидать государство, ни под каким предлогом. Альта стёрта с лица земли. Сейчас, как никогда, мир, царивший на нашей земле полвека, очень шаток. В любой момент может начаться война. Альта была сильна. Особо не водила дружбу ни с одним государством, но её могучая армия могла дать отпор любому наглецу. А что теперь? Сдерживающих сил нет. И я чувствую эти косые, алчные взгляды соседей, устремлённые на мои земли. Все хотят оттяпать мой лакомый кусочек. Эту плодородную землю, эти горы богатые драгоценными камнями, эти леса с ценной древесиной и полные дичи. Ты же знаешь, мои завистники только и ждут момента, чтобы разорвать мою страну на части и разграбить.

− Отец, а как же свадьба?

− К бракосочетанию всё готово. Не о чем волноваться.

− А как же Милош? Что я ему скажу? Почему я должна отправляться в такой далёкий путь накануне такого важного события. Не понимаю.

− Я недостаточно тебе объяснил? Интересы государства превыше всего, иначе королевой тебе не быть. Ты хочешь, как альтийцы скитаться по чужбине?

− Нет, это мне понятно. Я должна принести себя в жертву. Я не пойму, почему Этрук захотел видеть именно меня.

− А разве напрасно я тратил золотые на художников? Их великолепные картины, воспевающие твою красоту, были разосланы многим принцам.  Этрук покорён твоей внешностью и хочет убедиться действительно ли ты красива, а если так он мечтает насладиться твоим обществом только и всего.

− А Милош?

Милош нервно прислушиваясь к голосам, жонглировал золотым грецким орехом на цепочке. Этот разговор был ему явно неприятен. А Миланка, стиснув зубы, стояла, вцепившись в подол парчового платья, стараясь не упасть и не думать, как будут развиваться события дальше.

− Милош? Милош! Вы любите друг друга, ну и любите. Скоро свадьба. Поженитесь.

− А успею ли я вернуться? Путь туда не близкий. И к свадьбе приготовиться…

− Ох, уж эти женские страхи. Всё будет как надо.

− Отец! – Эмилья заплакала. − Отец избавь меня от этого приключения. Отправь кого-то вместо меня.

− Ну, что за кролячьи слабости. Успокойся.    

Я отправлю с тобой Охуса. Он всё устроит. Не одна ресничка не упадёт с твоего века.

− Охус? Я боюсь Охуса.

− Не бойся детка! Он страшен лишь с первого взгляда, со второго ужасен, но внутри очень добрый. Ха-ха-ха.

− Отец! Всё шутите. А я думаю, не стоит идти на поводу Этрука. У нас огромная армия! Мы сможем за себя постоять.

− Не время сейчас ссориться. Не время. Нас ждут тяжёлые времена. И надо же было этой Альте утонуть. Море безжалостно.Так бесславно погибнуть. Б-р-р.

− Когда я должна отправиться в путь?

− Завтра рано утром.

— Это скверно. Можно ли что-то изменить?

− Мы не можем изменить мир, потому что мы в нём не одни. Каждый человек своим существованием или действием или бездействием влияет на события и течение времени.

− Страшно жить, когда не знаешь, что будет завтра. Не можешь планировать дела и видеть свою будущую жизнь.

− Зачем такие мрачные мысли. Не на погибель же я тебя отправляю. Отправляю свои уши и глаза. Будь осторожна и внимательна, приветлива. Я знаю, что Этрук не очень красив, даже можно сказать безобразен. И манеры у него простолюдина: грубоват, чёрств, вспыльчив. Ну ты же у меня кремень, с твоим терпением и выдержкой ему не совладать.

− Отец, предчувствие мне подсказывает, что не простое развлечение устраивает твой сосед, а готовит какую-то западню.

− Возможно…

− Нальёт в вино яд. И одним ударом избавится от всех, кто ему не угоден. И без войны все королевства достанутся ему.

− И это может быть. Охус даст тебе противоядие. А пить вина ты будешь из своего яшмового кубка. И колдовством тебя никто не одолеет. Он позаботится о твоей безопасности.

− Отец!!! Ты знаешь, что со мною может случиться? И все же отправляешь меня туда?

− Что поделаешь? Другого выхода нет. Я думал сначала представить твою поездку как развлечение, но раз ты всё понимаешь, тем лучше. Ты шпион, посол, кто угодно, но не моя дочь. Помни это за твоей спиной Родина.

Послышались удаляющиеся шаги. Хлопнула дверь.

Милош заскрежетал зубами. Словно разъярённый тигр он стал ходить по проходу гардеробной то и дело задевая тунику Миланки своим камзолом. У Миланки чесалось в носу толи от пыли, толи от перьев, украшавших накидку, висевшую перед её носом. Её руки дрожали от страха. Сморщив лицо,она пыталась ровно дышать, чтобы не нарушить тишину своим чихом и не обнаружить себя. Но её усилия были напрасны. Она так громко чихнула, как не чихала никогда в жизни и дёрнув от напряжения платье, за которое держалась, сорвала его с вешалки, утонув в его пышном подоле. В ту же секунду сильная рука выдернула девушку на середину коридорчика и сбросила с её головы упавшее платье. Милош пристально смотрел на Миланку не мигая. Девушка, съёжившись под его взглядом ждала, когда на её голову обрушится его меч или грозный кулак. Но юноша застыл, будто увидел нечто такое, от чего потерял дар речи. Он смотрел на неё так, будто она его заколдовала. Вы прочитали 20 % бесплатного текста. Продолжение в электронной книге

Подписывайтесь на канал ДЗЕН Лучисолька. Сказки и картинки

 

Глава 1. Топон

Глава 2. Старая сосна

Глава 3. Куман

Глава 4. Лея и шаман

Глава 5. Коварный друг

Глава 6. Этус

Глава 7. Наваждение

Глава 8. Оберег Топона

Глава 9. Миланка

Глава 10. Эмилья

Глава 11. Воля случая

Глава 12. Призраки Вильчурной гати

Глава 13. Отшельник

Глава 14. Трованты

Глава 15. Табрия

Глава 16. Побег

Глава 17. Архфлос

Глава 18. Катакомбы Охуса

Глава 19. Черная пыль

Глава 20. Тяжелая ноша

Глава 21. Гордый странник

Глава 22. Обманутые надежды Охуса

Глава 23. Коллосы

Глава 24. Охлопы

Глава 25. Шадрия

Глава 26. Неприятная новость

Глава 27. Скрупулус

Глава 28. Нечаянная встреча

Глава 29. Прозрение Кумана

Глава 30. Ловушка

Глава 31. Исполнение желания

Глава 32. Золотой отряд

Глава 33. Неведомая сила

Глава 34. Встреча

Глава 35. Нелепая кончина

Глава 36. Волшебные крылья

Глава 37. Исполины в белом

Глава 38. Голова Охуса

Глава 39. Ценный дар

Глава 40. Тюрьма для серых

Глава 41. Могучий эфир

Глава 42 Скрупулус и золотая армия

Глава 43. Гиппии

Глава 44. Хранитель скрупулуса

Глава 45. Фолиант

Глава 46. Новая земля

Глава 47. Великая книга

Глава 48. Частица Эмильи